История Алтае-саянских племен на­чалась в горной тайге. С тех пор мно­гое изменилось: люди приручили лошадей и вышли на просторы Азии, но «лесной компонент» в культуре коренных наро­дов Сибири оставался весо­мым. И конечно, одно из центральных мест в тради­ционном мировоззрении за­нимает дерево. Как и гора, дерево выступает в роли цен­тра мира и той вертикали, что связывает землю с небом. По­тому с деревом ассоциируются все наиболее важные процессы, происходящие в природе.

Священное дерево на Семинском перевае

В эпосе народов Алтае-Саянско-го нагорья один из излюбленных обра­зов - дерево, растущее в центре мира с из­начальных времен. Сказания начинаются нередко с описания родной земли героя, и в этой картине особо отмечены гора и дерево. Вот фрагмент знаменитого ал­тайского сказания «Маадай-Кара», за­писанного со слов Алексея Калкина:

Алып-Колюк живет па Алтае,
Там, где сливаются семьдесят рек,
В долине, между семьюдесятью большими
горами-крепостями,
Стоствольный вечный тополь,
Под лунами луны и солнца,
Как золото сверкая, стоит.

С ветвей его, склонившихся на лунную сторону,
Золотые листья опадают,
С ветвей его, склонившихся на солнечную сторону,
Серебряные листья опадают...
Под одной его ветвью
Сто кобылиц могут стоять,
Под другой ветвью

Белый табун может укрыться,
Под третьей ветвью
Сорок баранов могут спрятаться.

Густолистый вверху бай-терек (священный тополь)
Стоит, качаясь,
Густолистое внизу богатое дерево Стоит, сверкая.

На вершине семиколенного вечного тополя
Две одинаковые, с конскую го­лову, золотые кукушки,
Днем и ночью гулко кукуя, Перекликаясь, сидят. (От кукования их) белые цветы
На Алтае распускаются, Синие цветы
На земле расцветают - та­ков их обычай.

В лесу деревья живут по­чти так же, как и люди. Они думают, дышат и разговаривают, ходят друг к другу в гости. У мно­гих народов считалось, что если че­ловек видел во сне падающее дерево, это означало, что скоро в его семье кто-то умрет. Есть в лесу и деревья-шама­ны - те, у которых раздваивался ствол или ветви на вершине были переплете­ны «клубком».

Священное дерево

По представлениям алтайцев у каж­дого рода есть своя порода дерева, от которой он и ведет свое происхожде­ние. Так, родное дерево иркитов - бе­реза, кузен - сосна, чус - ель, саал - лиственни­ца и т.- д. Так как пород деревьев меньше, чем родов, многие имеют одно и то же дерево; наряду с иркитами березу почитают своим деревом роды кыпчак и комдош. К своему дереву представите­ли рода относились с большим уважением. Его ни­когда не рубили, а если возникала такая необхо­димость, то приглашали человека из другого рода. Хакасы также считали, что каждый род имеет родовую душу (соок чулазы), которая находится в определенной породе дерева. Например, лиственница считается родовым деревом сеоков хыргыс. пилар, аргын и др., береза - у хасха, сайын, уус сагай, сосна - сеоков хызыл, туран, чода и т.д.

По-видимому, в далеком прошлом у каждого рода были свои, отличные от соседей, родовая гора, предок-покровитель в небесном мире и дерево. Весь этот набор составлял как бы портрет данного рода, подчеркивая его отличие от других родов. Сохра­нились смутные отголоски представлений о том, что кости членов рода сделаны из дерева этого рода. Кстати, и само слово «род» (сеок) переводит­ся как «кость». У людей старшего поколения со­хранилась память о своем родовом дереве, а в про­шлом этот признак, вероятно, был куда более значим, и роды, имеющие одно дерево, считались родственными.

У разных народов различные виды деревьев были священными. Например, кумандинцы почи­тали осину, телеуты - березу. Шорцы, прибыв к месту охоты, сначала выбирали могучий (священ­ный) кедр или пихту. Приносили ему жертву, выс­казывали благопожелания и просили покровитель­ства и удачи в промысле. Такое дерево выступало в качестве посредника между тайгой и человеком.

Телеуты, считают священным деревом березу. Из березы делали всю культовую посуду, в том числе и сам жертвенник. Она же использовалась для изготовления различной бытовой посуды и утвари, но из нее никогда не делают кочергу или прутики для того, чтобы погонять лошадей. Посу­да из березы использовалась и на свадебном об­ряде: чашка (огашайак), из которой деревянной ложкой (огаш ложко) брызгали на сомо (суп из баранины, принесенный женихом).

Береза пользовалась особым почитанием и у алтайцев, и у шорцев. Вербицкий записал инте­ресное предание, связанное с березой.

По всеобщему преданию алтайцев, во времена отдаления, Алтай населен был чудью, не имев­шей ни ханов, ни зайсанов. В то время не было ни одной березы. Как скоро появилось это небывалое дерево, чудь умозаключила, что ей несдобровать. Выкопали ямы, утвердили в них столбы для по­толка из камней и земли, забрались в эти ямы, подрубили столбы и тем, без дальных хлопот, все дело покончили. Курганов или больших конусо­образных ям, обложенных камнями, которые ино­родцами признаются за могилы предшествовав­шего им народа, в разных местах Алтая весьма много, а особливо по р. Чарышу, Абаю, Урсулу, Чуе и устью Кеньги.

Внутри некоторых курганов видны деревян­ные срубы и были находимы медные стремена, мо­неты и другие металлические вещи.

За то ли, что береза изгнала чудь из Алтая, или за другое, только она в священном почтении у нынешних алтайцев. Мы видели, что большая часть орудий, употребляемых при шаманстве, непремен­но из березы, так тюкеле, таскак, шере, кыйгаш, сомо, ялама и проч. - все из березы. Кроме того, кузнецкие инородцы каждую весну справляют бе­резовый праздник - чачи: наварят браги, выси­дят аракы, нарядятся в лучшие одежды и собира­ются каждый улус у одной своей заветной вековой березы, навешивают в жертву ей тряпок и конс­ких волос разных цветов. Один из толпы, сведущий, брызжет несколько раз брагою на березу, призывая демонов, чтоб они не допускали змей в улус, отвращали болезни, давали бы рыбы поболь­ше и проч.

У шорцев человек связан с деревом от рожде­ния до смерти. Когда в семье рождался ребенок, то отец готовил колыбель из березы. Умерших хоронили в долбленом кедре. В шорском герои­ческом сказании «Алтын Сырык» под раскидис­той березой восседают творцы.

В шорских свадебных обрядах для молодоже­нов строили шалаш из березовых веток, покры­тых сверху берестой. Там молодые жили три дня, затем остов уносили в лес. Когда рождалась де­вочка, в углу над колыбелью прибивали к стене вершину молодой березки - символ свадебного шалаша и, значит, будущего замужества.

На дереве или под деревом хоронили умер­ших:

С копей соскочив,
Тело Алтын Чыятыса
С золотого седла сняв,
Золотой гроб украсив,
Это тело в него положили.
Вершину золотой лиственницы
К земле пригнув,
Золотой гроб к ней подвесили.
Когда вершину они отпустили,
Тело Алтын Чылтыса
Тридцать небес
Своим сиянием осветило.
Три дня и три ночи,
Золотую лиственницу обходя,
Они рыдали.

Ель

У алтайцев, шорцев, хакасов и других народов часто встречается сюжет, когда старое дерево, под которым остановился на ночлег усталый охотник, охраняет покой человека. Вот одна из таких ска­зок:

Было это много лет назад, когда старый Шап-кай еще молодым козленком по горам бегал.

Ранней весной возвращался один шорец до­мой с дальней охоты. Под вечер поднялся он на самый высокий склон горы. Огляделся. Деревья на солнечной стороне лоснятся от свежих соков, в снегу вытаяли темные круги, земля покрылась первой зеленью. На полночной стороне дремлют деревья в зимней спячке, дожидаются солнца, от­ряхиваются помаленьку от снега.

Выбрал охотник место, где снег растаял, и ос­тановился на ночлег. Под толстыми ветвями ели развел костер, поужинал, постелил у самого кор­ня медвежью шкуру, положил голову на толстый корень и порадовался, что спать будет на таком хорошем месте. Подул ветерок, ветки калины и рябины закачались, закивали головки первых ве­сенних цветов. Но ель, под которой отдыхал охот­ник, не пошевелила ни одной лапой. Только вер­шина ее зашумела, как будто старая ель на кого-то сердилась.

- Не на меня ли Ель жалуется за яркий огонь?

- подумал охотник. Он встал и потушил костер. Ель словно стала гудеть тише...

Не раз слышал охотник от деда, что в давние времена люди понимали, о чем говорят деревья.

- Однако и я понял, - подумал охотник. С этой мыслью он укутался в теплый шабур и снова лег. Вокруг быстро темнело. Вскоре в темноте утонули горы. Только высокие хребты чуть виднелись, как гривы каких-то огромных зверей. Деревья на скло­нах словно оделись в черные платья. Охотнику казалось, что они .теперь шевелятся, двигаются и тихо шепчутся между собой...

Вдруг он услышал, как сверху покатился ка­мешек. Потом второй... третий...

Не прошло времени выкурить трубку табаку,

- сверху к старой Ели, у которой лежал охотник, спустилась небольшая Елочка.

- Ака, ака, пойдем к нам, - прошептала Елоч­ка, обращаясь к старой Ели.

- Не видишь разве, у меня человек спит, -сердито сказала Ель.

- Ой, ака, отец мой давно болеет, а сегодня он упасть хочет.

- Ну, какая здесь беда, - удивилась старая Ель, _ знать, ему время пришло на землю ложить­ся. Хоть он в девяти местах ломайся, я не могу оставить гостя и уйти.

- Не в том, ака, беда, - замахала ветвями Елоч­ка. ~ Мой отец вниз головой упасть хочет, под гору. Вот что нехорошо-то...

- А, это худо, совсем худо, - закачала голо­вой Ель. - Я не раз его поучала, когда он еще маленьким был: старайся корнями поглубже в землю уходить, за камни покрепче цепляться! Тогда богиня ветров Сары-Кыз никакими пляс­ками не свалит тебя. А ему неохота было силы тратить, он корни почти на поверхности земли оставил. Вот чуть задела Сары-Кыз подолом его, он уже и закачался.

- Ой, в прошлую ночь как я дрожала! При­шли олени и легли спать там, куда мой отец скло­нился. Думаю: упадет тихо и красивых зверей подавит. Я давай ветками махать: будто я мед­ведь и к ним иду... А сегодня отец сказал, что боль­ше держаться за землю и стоять он не в силах. И задумал пасть головою под гору.

Старая Ель молчала.

- Вот смотрю и слушаю его, больно мне дела­ется, - продолжала Елочка. - Даже забываю, что я впереди всех на каменной крутизне стою. Надо ли отцу что-нибудь сказать?

- Передай вот что, - сказала старая Ель. - Он хоть и упадет, но, может быть, слова эти до того дойдут, кто из его ствола вырастет. Эта гора ког­да-то голая была, как человек, когда родится. На каменной крутизне одни змеи да коршуны жили. Вокруг валялись перья птиц и кости зверей, которых коршуны заклевали. Без нас, деревьев, здесь и трава не росла. Но вот деревья двинулись вверх, все выше и выше. С ними пошли и травы. Цветы украсили гору. Птицы запели и свили гнезда. За­бегали кругом звери. Пчелы стали собирать мед. И человек поднялся сюда. Однако не зря каждый из наших предков старался подниматься все выше и выше. Видишь, теперь мы уже по пояс горы сто­им. Надо добраться до самой вершины, сделать голые скалы цветущими, чтобы там тоже соловьи пели и кукушки весной куковали, чтобы наши внуки не имели обиды на нас.

- Ну ладно, я пойду на свое место... - заторо­пилась Елочка и зашуршала по склону ветвями. Но вскоре Елочка вернулась.

- Ака, ака! - закричала она еще издали. -Отец упал головой вперед! К вершине горы!

- Чакши, хорошо! - обрадовалась старая Ель. - Теперь там вырастут молодые деревья и быст­рее пойдут вверх!

В ото время из-за гор брызнули первые лучи солнца. Охотник встал и посмотрел вокруг. И ему показалось, что все деревья разом шагнули впе­ред, туда, где в ярком утреннем свете поднима­лась горная вершина.

И в эпосе, и в шаманских верованиях, и в жизни люди ощущали свою постоянную связь с деревья­ми. У всех коренных народов Алтае-Саянского региона эта связь воплощена в особом бережном отношении к лесу и всему живому, что населяет его. Например, считали за грех рубить в лесу де­ревья, чтобы развести огонь, для этой цели пред­почитали собирать сушняк.

Когда рождался ребенок - садили рядом с до­мом дерево. На протяжении всей своей жизни че­ловек связывал свою судьбу с деревом. Если слу­чалось несчастье у людей - в тайге падало дерево и наоборот, если рушится вековое дерево - жди беды.

Передо мною столетний кедр, застонав, рухнул. Земля содрогнулась, я вздрогнула: Видно, родная земля дряхлеет, к вечному сиу Анзасс-чурт отходит.

Священная береза пышно-ветвистая, Шорию оберегая, растет. Белоствольная береза Улгеиъ-хапа, Небесную синь пронзая, растет. Вот только в родной Шории Она своему народу уж не нужна. Увы, и шамана нет, Ветка священной березы Ему не нужна.

Осенью в лесах, осыпаясь, незаметно «исчезают» бе­резы, лишь выделяются кроны кедров, пихт и елей. Они остаются до весны беречь покой своей земли.

Людям свойственно отражать то, что находит­ся в их поле зрения. Явления и предметы, окру­жающие человека, всегда переносятся в культур­ную традицию и становятся частью фольклора, обычаев. Но, как правило, с древних времен до настоящего времени, ставя себя в центр мира, че­ловек мало интересуется сущностью не-себя. Он, скорее, склонен наделять другие существа свои­ми желаниями и привычками, чем проникать в суть чужеродных для него явлений. Природа все­гда была чем-то внешним, с чем приходилось по­рой считаться (чем дальше — тем меньше, вплоть до иллюзии полного освобождения).

Если мы задумаемся над тем, как люди почи­тали деревья, то в большей степени увидим дей­ствия, которые имеют отношение именно к чело­веку, а не к другому природному существу -дереву. Это и украшения деревьев лентами, и пляски вокруг священного дерева (конечно же, с целью угодить дереву, его божеству или духу)

Но есть в фольклоре места, где отчетливо пе­редаются экологические представления народно­стей. Особенно интересна в этом отношении сказ­ка-разговор двух елей — внучки и деда. Ель-дед, охраняя покой заснувшего под его ветвями чело­века, не опечален известием о близкой гибели Ели-сына. Старые деревья должны умирать в свой срок, давая возможность сменять их молодым и создавая для этого необходимые условия. Что же это за условия? Главное из условий, оговоренных в сказке, - дерево должно падать вершиной к вершине горы. И хотя в сказке не объясняется причина, это условие отражает знание экологи­ческих законов. Во-первых, семена ели лучше про­растают и растут до 3-4-летнего возраста на ство­лах упавших деревьев. Во-вторых, лучший способ захвата лесом новых участков когда-то совсем голой и бесплодной горы - «засыл десанта» в виде стволов и крон упавших деревьев. Эти деревья, разлагаясь и образуя почву, тем самым дают воз­можность новым растениям селиться выше. Эко­логи-ученые называют это явление сукцессией. Шорцы, алтайцы и хакасы, наверное, не называ­ли его никак, просто знали законы развития леса и передавали знания в сказках.

Еще одно интересное место в сказке - мягкое напоминание человеку о том, что если он в гостях у леса, то не должен вредить хозяину. Охотник понял по гулу еловой кроны, что недоволен хозя­ин-ель слишком сильным огнем костра и тут же притушил огонь.

Остается только пожалеть, что мы не можем или не хотим слышать жалоб деревьев, страдаю­щих от пожаров, которые рождаются от костров или палов. Плохо у нас со слухом...